ВОПРЕКИ ВСЕМ УГРОЗАМ
Немало свидетельств приведено в различных источниках о мужестве евреев в лагерях смерти. Одно из них – рассказ Рава Нисана Мангеля о праздновании Песаха в ночь Лайла Седер. Сегодня Рав Мангель живет в Бруклине, Нью-Йорк, США. Во время Второй Мировой войны, будучи десятилетним ребенком, Рав Мангель прошел шесть лагерей смерти, выжил, ни на минуту не переставал верить во Всевышнего и в Шабат. Вот его воспоминания.
Я находился в пересылочном трудовом лагере Мельк, Австрия.Невозможно передать, через что нам пришлось пройти, да я и не хочу пересказывать все подробности, чтобы не привлекать скорбь. Но об одном событии я должен поведать.
Однажды вечером, когда мы вернулись в лагерь после дня изнурительного труда, один из заключенных сказал: “Сегодня ночью начинается праздник Песах.” Не имею представления, откуда он это знал, возможно, он был Равом, и в заключении продолжавшим следовать еврейскому календарю.
Для проведения Седера нам нужна была маца, ее не было, а вот Марора – горечи, было в избытке.
В десять часов вечера в лагере выключали свет, а уже в четыре часа утра нас поднимали на изнурительную работу.
Мы вернулись в лагерь в полдевятого вечера после дня тяжелейшего труда, смертельно уставшие, все наши мышцы дрожали от перенапряжения, а тело разламывала усталость. Но мы твердо решили провести Седер Песах. В бараке ютилось 1200 человек, они были, словно сардины в банке.Каждый по очереди читал тот отрывок из Агады, что помнил.
Я был ребенком, и своим звонким детским голосом стал задавать вопросы воображаемому отцу: “Чем отличается эта ночь от всех остальных ночей?” Потом второй, третий, четвертый… Я знал наизусть “Галель” и стал читать молитву, а все вторили мне.
А потом мы запели – “Я Верую!” Да, мы пели, полумертвые, мы пели Агаду!
Внезапно с винтовкой наперевес в барак ворвался охранник, огромный, немилосердный в своей жестокости. Он остолбенел.
– Поют? Как так – поют? Что за представление?
Он рассвирипел: “Немедленно спать! Вам утром выходить на работу! Если Вы продолжите петь, когда я вернусь, то перестреляю всех!”
В лагере Мельк это не было пустой угрозой, там старались уничтожить как можно больше евреев, а убийцам вручали медали.
Мы замолчали и легли на нары. Охранник вышел. Не прошло и нескольких минут, как все поднялись и продолжили петь Агаду. Через десять минут охранник вновь вломился в барак. На этот раз он действительно был готов убивать. Я неоднократно видел, как автоматными очередями убивали сотни евреев. Охранник выпустил очередь из автомата поверх наших голов и зарычал: “Услышу еще звук – всем конец!” Он вышел…
В десять часов вечера выключили свет, и только крошечная тусклая лампочка висела над входной дверью. Через четверть часа все поднялись со своих нар и продолжили петь Пасхальную Агаду.
Охранник ворвался к нам в третий раз, он был на пределе, несколько раз обвел взглядом барак, и мы поняли, что нам несдобровать. Наступила абсолютная тишина…
Неожиданно охранник развернулся и… вышел! Он ничего нам не сделал!
А мы праздновали Песах до четырех часов утра!
Шестой Любавический Рэбе, Раби Раяц в одной из своих бесед рассказывал о том, что во время Второй Мировой Войны, в Варшаве, он прятался в одном из бомбоубежищ, где собралось много евреев. Среди них было множество людей, абсолютно далеких от религии, не имеющих никакого отношения к “Идишкайт”. Но когда разрывалась очередная бомба, все в один голос кричали “Шма, Исраель!”
Рэбе Раяц всегда знал, что в каждом еврее заключена Б-жья искра, которую невозможно уничтожить, и он видел это там, в Варшавском бомбоубежище.
А я видел это в лагере смерти Мельк, в ночь Песаха.
Среди 1200 евреев из моего барака несколько сотен было совершенно нерелигиозными.
В силу своей человеческой природы они должны были бы крикнуть нам: “Вы, фанаты! Вы хотите навлечь на себя смертельную беду? Идите наружу и там празднуйте свой Песах! Не накликайте беду на нас! Это наша жизнь!“ Но никто не произнес ни слова. Наоборот, они присоединились к нам без всякого страха.
Празднование Песаха в бараке лагеря смерти представляло реальную и серьезную угрозу для наших жизней. Но все продолжали петь Агаду, и в сердце каждого пробудилась Искра Всевышнего. Люди делали это вопреки смертельной опасности, нависшей над ними.
По материалам журнала
“Байт Машиах” – “ Дом Машиаха”
от Юд Алеф Нисан 5777.
